«Психиатр скажет вам, что он ничего не может сделать для пациента до тех пор, пока пациент не осознает, что ему нужна помощь»
Эдвардс Деминг
Экономика таки должна быть экономной, с чем трудно не согласиться. Посему цифровая экономика должна «играть в ту же лузу» хотя бы потому, что она – тоже экономика. Пусть и со своими особенностями, которые, скажем прямо, не очень понятны простому человеку. Разумеется, сколь ни была бы прогрессивна госпрограмма, следует понимать, что та же цифровая экономика не существует сама по себе и является лишь надстройкой над экономикой «традиционной». К примеру, из известной формулы «хлеба и зрелищ» в цифровой экономике не хватает именно хлеба. Поэтому продолжать развивать и крепить «традиционную» экономику в стране все-таки придется, и, как мы знаем, там еще есть чем заниматься. С другой стороны, цифровая экономика должна стать помощником экономики традиционной.
Не секрет, что на просторах Родины даже через год после принятия госпрограммы «Цифровая экономика» в прессе и даже на профильных на конференциях можно услышать сопутствующие восторги по части всеобщей автоматизации или возможности работы через Интернет, не говоря уже от том, что вместо «цифровой трансформации» зачастую используется просто «цифровизация».
Уточним, что цифровизация, автоматизация и интернетизация являются признаками предыдущей стадии индустриального развития человечества. Сие, похоже, означает, что объявленная сверху подготовка к вступлению в новую экономическую стадию требует организации снизу хотя бы каких-нибудь «цифровых избушек-читален» для просвещения и популяризации все еще значительной доли населения. Иначе цифровая экономика очень скоро станет восприниматься гражданами как нечто вроде «ваучеров», «инноваций» или «нанотехнологий», наступивших, как мы знаем, после «развитого социализма». Впрочем, а сверху-то хорошо понимают, какой процесс они начали?
Например, в госпрограмме цели и задачи развития цифровой экономики определены до 2024 г. в рамках пяти базовых направлений: нормативное регулирование; кадры и образование; формирование исследовательских компетенций и технических заделов; информационная инфраструктура; информационная безопасность. На все это выделены немалые инвестиции, причем самые большие – на инфраструктуру, что логично. Правда, с учетом того, что понятие цифровой экономики тесно связано с развитием Интернета вещей (IoT), не очень понятно, почему при этом приторможена выдача радиочастот и лицензий на мобильные сети 5G. Ведь это именно они разработаны под IoT. Задача создания инфраструктуры 5G настолько объемна, что даже богатые американские операторы вынуждены объединяться для ее построения. А разве у нас кто-нибудь будет готовиться к ее созданию и освоению без частот и лицензий?
Цифровая трансформация бизнеса или организации подразумевает более глубокое понимание данных, прозрачность, достоверность, наличие сквозных процессов, снятие барьеров, обратную связь и оперативную реакцию на нее. И если ранее, к примеру, в производстве рассматривалась лишь оптимизация его отдельных фаз или этапов, то сегодня уже в рамках цифровой трансформации анализируется сквозной процесс, включающий не только чисто производственные этапы от идеи, разработки, проектирования, закупок до изготовления собственно продукции, но и сопутствующая финансовая деятельность, работа кадров, логистики, эксплуатации, поддержки, партнерской сети, субподрядчиков и пр. и пр.
Главные цели цифровой трансформации – это повышение скорости принятия решений, увеличение вариативности процессов в зависимости от потребностей и особенностей клиента, снижение количества вовлеченных в процесс сотрудников (цепочек принятия решений и создания стоимости). Есть еще одна цель – радикальное повышение конкурентоспособности компании благодаря креативным людям, которые придумают, как «выстрелить» на рынке с помощью новых процессов и ИТ. А какие, к примеру, цели будет преследовать отраслевая монополия, объявившая о цифровой трансформации? Выделенные деньги, конечно, она потратит, но в нужном ли направлении? Кто оценит?
Следует понимать, обещанные блага цифровой экономики по части оперативности, достоверности, прозрачности и доступности всяческих данных имеют вполне логичные последствия, вероятно, до сих пор не вполне осмысленные. Например, в «абсолютно прозрачной» цифровой экономике принципиально не могут быть заложены какие-либо «серые» схемы, уход от налогов, недобросовестная финансовая отчетность, заведомо ложная реклама, недобросовестные поставщики, необоснованные «наезды» на бизнес и пр., включая всяческую бюрократию. Что тогда будет с бизнесом, с финансовыми взаимоотношениями, с правоохранительной системой, с образованием? По-видимому, когда ими займется множество раз поминаемый в связи с наступлением цифровой экономики так называемый искусственный интеллект, все это тоже трансформируется. Иными словами, это будет самый Большой Брат в истории цивилизации, заботой которого станет прежде всего достоверность информации, используемой в цифровой экономике.
Кстати, если вы собираетесь делать сквозные процессы, наводить экономию по части производительности, скорости принятия решений, оперативного отслеживания потребностей, то логично, что самым слабым звеном в развитии цифровой экономики будут отнюдь не дворники с клерками, о чем нам любят рассказывать журналисты, а огромная «армия» разноуровневых менеджеров, захвативших сегодня всю производственную сферу, сферу услуг и, что уже там говорить, сферу государственного управления. Надо сказать, что при этом в государстве высвободятся огромные деньги, которые должны быть направлены в креатуру цифровой экономики. А кому именно?
По мнению исследователей из Accenture, особенно востребованными будут профессионалы в любой цифровой сфере (медицине, земледелии, электронике и т. п.). То есть теперь должны заработать «головы» на предприятиях, которые в состоянии придумать, как сделать сквозные процессы, как трансформировать предприятие для повышения его конкурентоспособности, как снизить издержки, как получить обратную связь с поставленными продуктами и клиентами. Иными словами, для цифровой трансформации нужны соответствующие «цифровые инженеры», способные наладить сквозные процессы. Необходимы компетентные менеджеры верхнего звена, не только реагирующие на инновации и потребности в смене бизнес-моделей, но, главное, задающие нормы качества во всей цепочке создания стоимости или государственного управления и понимающие, какие специалисты для этого требуются.
Не секрет, что если для зарубежных компаний цифровая трансформация воспринимается сегодня как возможность захватить новые рынки, то для многих российских компаний – пока лишь как возможность наконец-то оптимизировать свои внутренние бизнес-процессы и сократить затраты. Конечно, это важно, но ведь это еще не цифровая экономика, а лишь прелюдия к ней.
Цифровые инженеры должны обладать системотехническими знаниями и интеллектом. А интеллект, как гласит определение из новой книги профессора Макса Тегмарка из MIT «Life 3.0», – это способность решать сложные задачи. Причем интеллект – вещь прикладная и многоплановая, и нечто гораздо большее, чем IQ или какие-либо математические навыки. Специалисты говорят, что управлению можно научить, но вот что касается таланта, то это от Бога. Его еще надо найти и бережно вырастить. Где взять этих людей, если мы пришли к высшему техническому образованию, где вместо знания процессов и связей в мироздании даются знания верных ответов на некоторые вопросы, а вместо фундаментального образования – лишь навыки? Навыки работы с продуктом, созданным кем-то другим. Все развитые страны мира давно поняли, что самый ценный актив сегодня – люди. А мы это поняли? Или пока все еще размышляем, что же мы получили благодаря ЕГЭ? Или думаем, как бы платить инженерам поменьше? А что, ведь для многих из них любимая работа и процесс изобретательства заменяет достаток – вот и пусть радуются. А деньгами можно и обидеть…
Очевидно, новое понимание формирования будущих кадров должно появиться и у нас, чтобы изменить подход к высшему техническому образованию. И заодно хорошо отдавать себе отчет в том, что курсы MBA – это все же «экономическое ПТУ», а не «высшее экономическое», которое иногда полезно как дополнение к чему-то, а не как «наше все». И нужны нам не менеджеры, а цифровые инженеры. За примерами далеко ходить не надо. Недавно «Сбербанк» объявил, что благодаря внедрению сквозных процессов ему удалось избавиться от 70% менеджмента с несложным функционалом. Процесс пошел?
Честно говоря, этот процесс идет давно, и ничто не ново под Луной. Постепенный перевод экономических процессов в цифровую среду формирует множество цифровых образов и следов в виде колоссального массива данных – цифровых активов, которые должны собираться и поступать в информационную систему государственного стратегического планирования в режиме онлайн, т. е. без участия человека и бюрократической машины. Только в таком случае можно говорить о создании полноценной, качественной и имеющей доверие «обратной связи» от реальной экономики, чтобы управлять данными на новом уровне. Трудно поверить, но этим идеям тоже уже почти полвека.
В 1959 г. английский кибернетик Стаффорд Бир опубликовал свою первую книгу «Cybernetics and Management», построенную на идеях системного подхода к управлению организациями Норберта Винера, У. Мак-Каллоха и У. Р. Эшби. А в 70-е гг. прошлого века он разработал так называемую модель жизнеспособной системы (Viable System Model – VSM) для диагностики неисправности в любой существующей организационной системе. С. Бир был первым, кто применил кибернетику для управления, дав определение последнему как «наука эффективной организации».
Существует несколько кибернетических принципов, свойственных любым правильно действующим организациям, будь то компания, банк, клиника, университет, мэрия и т. п. В основе диагностики организационных патологий лежит поиск нарушений этих принципов. Отставание способности традиционных схем управления реагировать на перемены обрекает нас на борьбу со следствиями. Потому необходимы методы управления, подстраивающиеся не к переменам, а к их темпу, нужны самоизменяющиеся структуры, работающие по самоизменяющимся правилам, т. е. самоорганизация. Для этого вместо систем обработки данных нужны системы, которые производят информацию путем изощренного анализа данных. Надо использовать компьютер не для ускорения старых методов управления и планирования, а создавать новые методы, ориентированные на изменения, в том числе на изменение путей компьютеризации. Разве не те же задачи решаются в «Индустрии 4.0» и цифровой экономике?
Вместо управления людьми, машинами, материалами и деньгами С. Бир предложил перейти к управлению сложностью, в качестве основного кибернетического инварианта при управлении большой системой любой природы (мерой сложности является разнообразие состояний системы). Впрочем, учесть все состояния даже очень небольшой компании и ее окружения невозможно. Попытки разработать детальный алгоритм для автоматизации процесса управления ею сталкиваются с объемом вычислений, превосходящим современные возможности компьютеризации. Тем не менее, компании как-то умудряются работать и выживать. Им удается управлять сложностью с помощью самоорганизации, потому что множество процессов организуют себя сами. В структуре грамотно организованной компании происходит направленное сужение разнообразия среды с одновременным расширением разнообразия управленческих возможностей и реакций, постоянно нащупывается компромисс между автономией подразделений и диктатурой высшего руководства, между коллегиальностью и автократией. То же происходит, добавим, и в динамично развивающемся государстве.
В своей известной книге «Brain Of The Firm», написанной в 1972 г., С. Бир рассмотрел системную интеграцию предприятий, направленную на улучшение управления во имя снижения издержек. Тогда же он смог применить свои разработки на практике. В Чили при правительстве С. Альенде Бир предложил построить кибернетическую систему управления экономикой страны в режиме реального времени, для чего внедрил VSM в проекте Cybersyn (кибернетический синергизм). Интернет в нынешнем виде тогда еще не существовал, и С. Бир предложил связать предприятия сетью связи Кибернет, используя радиостанции и линии телексной связи. Все переданное заводилось на центральный компьютер, а вся выданная с него информация – в ситуационную комнату, представляющую собой центр оперативного принятия решений, с развешанными по стенам экранам, отражавшим состояние страны в удобной для восприятия форме. Все участники могли видеть живое биение пульса страны, наблюдая последствия принимаемых решений в виде удобных раскрашенных графиков, что активизировало интеллектуальные и творческие способности присутствующих. Создавалась также виртуальная (правда, тогда это слово не использовалось) модель страны, на которой можно было отрабатывать возможные решения правительства, проверяя их последствия. Ситуационная комната в Сантьяго должна была стать прообразом подобных центров нового управления в любой отрасли, компании, предприятии. Для новой системы создавался Киберстрайд – пакет программ, а также Чеко – цифровая модель чилийской экономики. Основной целью проекта С. Бир выдвинул замену громоздкой и неэффективной государственной бюрократии сетевой структурой.
Президент Альенде поддержал начинание С. Бира, и вместе они успели многое сделать. Запустили Кибернет. Двухметровые шкафы с вращающимися стеклянными дисками и лампочками заменяли тогда современные дисплеи. Началась проработка системы прямой связи «народ – правительство» с помощью интерактивного телевещания и сети компьютеров для оперативного голосования.
В октябре 1972 г. С. Бир выпустил брошюру «Пять принципов для народа», где, в частности, говорилось о том, как совершить революцию в управлении страной.
Первый принцип – прекратить смотреть на правительство как на нечто непостижимое и как на бремя для народа. Все должны думать о том, что и как изменить к лучшему. Начнем считать правительство людьми, думающими о том, что делать и дружно работающих, чтобы достигнуть намеченных целей. Желания народа должны быть известны правительству. А осуществить их поможет технология, принадлежащая всему народу.
Второй принцип – беспощадная борьба с бюрократизмом, неразберихой и бесконечными откладываниями решений. Прямой контакт с начальством плюс его немедленный ответ дадут самый быстрый результат.
Третий принцип – заменить бюрократию точно построенной и понятной сетью служащих, единственное дело которых – помогать людям и отвечать им. Свести бумажную переписку к минимуму – только к важным документам. Людей бумагой не накормишь!
Четвертый принцип – «долой безликие заявления «этого нельзя сделать» или «вам не повезло». Начнем практиковать прямую личную ответственность – «я сделаю это… или я знаю, кто вам поможет».
Пятый принцип – «будущее начинается сегодня!» Необходимо прекратить управлять постоянным кризисом. Каждый должен упорно работать на своем месте – иначе кризису не будет конца.
Трудно возразить против вышесказанного с точки зрения логики менеджмента. 8 сентября 1973 г. президент Альенде распорядился перевести ситуационную комнату в его резиденцию «Ла Монеда». 11 сентября Бир завершал поездку в Англию и вечером увидел кричащие заголовки «Альенде убит!». Так прорыв в будущее общество без бюрократии был прерван местными мракобесами в компании с «чикагскими экономистами» и программой из трех нехитрых положений: Бог, армия, собственность. Говорят, в отличие от зарубежных экономистов и консультантов сами чилийцы не очень-то восторгались «экономическим чудом», которое началось с расстрелов, приватизации и коррупции. Всем зарубежным почитателям этого «чуда» можно лишь посочувствовать, что не в той стране они родились. В 2006 г. чилийцы снова привели к власти продолжателей дела Альенде. Правда, С. Бир до этого момента не дожил.
Вспомним, что государство призвано создавать условия для развития экономики, отвечать за эффективность своих воздействий перед своими гражданами. Для выработки эффективных регулирующих воздействий на экономические процессы государственные органы, субъекты хозяйствования и граждане должны иметь право на доступ к цифровым активам, следует также обеспечить их квалифицированную защиту.
Возникает необходимость приведения всей оперативной информации в единую систему. Формирование цифровых активов потребует применения системного подхода и упорядочивания взаимодействий субъектов всех уровней, что должно быть реализовано на цифровой платформе — инфраструктурном элементе новой экономической парадигмы. На базе последних заинтересованные субъекты выстраивают свои взаимодействия и формируют соответствующую цифровую экосистему.
Хотим мы этого или нет, но в самое ближайшее время все, что происходит в реальном мире, будет оцифровано и превращено в цифровой актив. В течение ближайшего десятилетия цифровые платформы станут неотъемлемой частью каждого экономического процесса. Цифровые платформы уже сейчас позволяют осуществлять многие бизнес-процессы, заменяя собой целый ряд составляющих из цепочки менеджмента без субъективного воздействия человека.
Информационная система государственного управления позволит создать полноценную виртуальную модель государства, на которой можно будет проверить любые идеи и теории, а также законодательные инициативы. Это даст возможность получить вероятностный результат в «лабораторных» условиях, не допуская необдуманных шагов и неудачных законопроектов, несущих за собой многомиллиардные риски и неоправданные затраты. Цифровые технологии предоставляют возможность государству вернуть себе полномочия по влиянию на российскую экономику не только по факту получения результата, но и на этапе планирования.
Вот, скажем, сейчас Президентом поставлена задача набрать темпы роста, позволяющие России идти вперед даже в случае каких-то «сбоев и непредвиденных обстоятельств». Для определения этой сверхзадачи нужно понять, в каком состоянии государство, экономика и социальная сфера, какое место Россия занимает в сегодняшнем мире и каковы тренды мирового развития. Жаль, что нет еще цифровой платформы. Но, быть может, появился дополнительный стимул для ее создания? А что будет потом?
А потом на цифровой планете случится предсказанный в Библии Апокалипсис, означающий в переводе с греческого «открытие, снятие покрова, разоблачение», а именно всеобщее прозрение человечества, к которому оно движется на пути к цифровой экономике, и «однажды все тайное станет явным».
Сказано же – лучшее наказание за добродетель – сама добродетель.
