Поиск пропавших детей – это очень серьезная проблема, которая появилась не вчера и исчезнет, к сожалению, не завра. В США на эту тему даже был снят сериал «Без следа» (Without a Trace), который продержался в эфире целых 7 сезонов.
Казалось бы, за последнее время у человечества появилась масса новых технологических возможностей для отслеживания местоположения людей, однако здесь мы столкнулись с классическим противоречием между безопасностью и «приватностью». В самом деле, чем больше у государственных служб возможностей по отслеживанию передвижения граждан, тем меньше у последних остается личного пространства. Решить это противоречие не так просто, к тому же, адвокатское сословие многих стран с удовольствием паразитирует на подобных проблемах и вовсе не заинтересовано в их скором решении.
Как ни странно, в России, которую на Западе принято считать страной тотальной слежки, до сих пор действуют серьезные законодательные ограничения, не позволяющие службам нарушать личное пространство граждан. Распутать этот клубок правовых противоречий взялась депутат Ирина Яровая, известная своим пакетом законов, связанным с проблемой хранения персональных данных.
16 июля Ирина Яровая обратилась к председателю Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Вячеславу Викторовичу Володину и на основании части 1-й статьи 104 Конституции Российской Федерации внесла на рассмотрение Госдумы РФ в качестве законодательной инициативы проект федерального закона «О внесении изменений в статью 8 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности». Сам текст законопроекта и материалы к нему занимают без малого 7 листов.
Давайте для начала тщательно разберемся в том, какие именно изменения Ирина Яровая предлагает внести в текст Федерального закона от 12 августа 1995 года за номером 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности».
1) дополнить частью седьмой следующего содержания: «В случае получения сообщения о без вести пропавшем несовершеннолетнем и при наличии письменного согласия одного из родителей или иного законного представителя несовершеннолетнего, на основании мотивированного постановления одного из руководителей органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, допускается получение сведений о местонахождении несовершеннолетнего на основе геолокации принадлежащего несовершеннолетнему абонентского устройства или иного оборудования, а равно используемого им абонентского устройства или иного оборудования при письменном согласии владельца такого устройства или оборудования, с обязательным уведомлением суда (судьи) в течение 24 часов. В течение 48 часов с момента начала проведения оперативно-розыскного мероприятия орган, осуществляющий его, обязан получить судебное решение о проведении такого оперативно-розыскного мероприятия либо прекратить его проведение.»;
2) части седьмую – десятую считать соответственно частями восьмой – одиннадцатой.
Мы специально выделили те моменты, которые подчеркивают, что действия по слежке возможны только с согласия родителей и только по решению суда (судьи).
Таким образом, даже эта поправка не слишком-то расширяет возможности полиции и других спецслужб по отслеживанию детей. Как видим, вносимая поправка предполагает строгую процедуру, не позволяющую силовым представителям государства произвольно вмешиваться в личное пространство российских граждан.
Свой законопроект Ирина Яровая также сопроводила довольно внушительного размера пояснительной запиской, в которой, в частности, сказано, что «в поиске пропавших детей имеют значение часы и минуты, которые влияют на саму возможность спасения жизни и недопущения необратимых последствий и в ситуациях, когда ребенок незаконно удерживается, и в ситуациях, когда ребенок заблудился, попал в опасную жизненную ситуацию, поэтому принятие экстренных мер в оперативном порядке позволит кардинально повлиять на перспективу спасения ребенка и оказания ему своевременной помощи».
Думаю, вряд ли кто-то выскажет несогласие с подобными аргументами. От себя могу добавить, что в США, по статистике, критическими являются именно первые 24 часа с момента исчезновения ребенка. Как правило, если детей не находят в этот временной промежуток, то шансы найти их начинают стремится к нулю с каждым последующим днем поиска.
В пояснительной записке Ирины Яровой также приводится российская статистика, например, говорится о том, что ежегодно в органы полиции поступают десятки тысяч заявлений об исчезновении детей. За последние пять лет разыскивалось около 40 тыс. несовершеннолетних (из них почти 13,5 тыс. малолетние дети!).
В частности, в 2017 г. разыскивалось около 8 тыс. несовершеннолетних, из которых около 40% – малолетние дети, а в первом квартале 2018 года – около 2500 детей, из которых 805 малолетних, соответственно. Следует отметить, что в среднем по факту пропажи ребенка ежегодно возбуждается только 10% уголовных дел из всего количества розыскных дел.
Как справедливо замечает автор законопроекта, значительное количество пропавших несовершеннолетних имело при себе мобильные устройства (мобильные телефоны, планшетные компьютеры, «умные» часы и др.), снабженные системой определения координат. В первые часы и даже дни поиска пользовательское оборудование бывает включенным, что позволяет принять экстренные меры для нахождения ребенка.
При этом у органов полиции в настоящее время нет правовых возможностей, в случае обращения родителей или иных законных представителей ребенка, в экстренном порядке (без предварительного решения суда) попытаться установить его местонахождение на основе геолокационных данных.
Ирина Яровая также заявила о том, что ее законопроект поддержан Минкомсвязи России, МВД России, Генеральной прокуратурой, Следственным комитетом, Минюстом России, Роскомнадзором, а также членами Экспертного совета Государственной Думы России по вопросам совершенствования законодательства в сфере обеспечения безопасности детей.
В заключение остается лишь добавить, что, с точки зрения технологий, никаких проблем отследить электронное устройство (даже отключенное) у современных спецслужб нет, и если российские законодатели грамотно решат правовые коллизии, то у наших детей появится шанс выжить в той ситуации, когда надеяться им можно только на помощь квалифицированных сотрудников силовых ведомств.
